IX
Конец ХХ века. Хата бабы Насти в посёлке на берегу водохранилища.
- А еще рассказывают, раньше жила в нашем местечке женщина. Не то, чтоб черной ворожбой занималась, но люди добрые ее хату далеко стороной обходили. И вот прислали однажды до нас с городу студентов, вот как вас теперь, только практику на водяной электростанции проходить. Ее когда-то к годовщине дня рождения Ильича срочно строили, еще как мать молодая была. Перед смертью, когда болела, все страдалица вспоминала, как семь месяцев тачки с камнями на стройке таскала. Их тогда председатель заставлял по приказу партии, а она как раз беременная была. От того может и родила нашего старшего с таким лицом, что поп крестить отказался.
Нужно сказать, большая у нас гидроэлектростанция, платина цельное озеро воды держит, говорят, ежели б прорвало, так в соседнем районе сразу восемь тысяч народу погибнет, никто и спасти не успеет. Вот только сейчас не работает, электричество не вырабатывает, говорят, не выгодно стало, не перспективно. Так, вода через шлюзы течет себе да и все. Глядят только, чтобы весной не прорвало. В озере рыбы много, и то хорошо. Правда, топятся часто, каждый год по несколько.
Так вот о чем я говорю. Начали тех практикантов по квартирам распределять кого куда, а одного направили к той старой женщине. Хата ее как раз возле берега недалеко стояла на окраине местечка. Свои конечно, кто знает, никогда б к ней дитенка не отправили, но то ж исполком распределял, а там начальники все пришлые. Как у нас, и что у нас – того не знают. Им то что, лишь бы отчитаться да галочку поставить, что всех практикантов жильем обеспечили. А хоть бы и занли, что она ведьма, все равно им в эти забабоны верить не положено, известно ж – атеисты. Они только в свои показатели верят.
Пришел тот хлопец к ней. Ничего ему сразу необычным не показалось, одно только почувствовал – от хозяйки будто землей сырой пахнет. А так бабка, как бабка. Начала она его угощать. Тоже ничего необычного, еда, как еда. Картошка, сало, яйца, грибы кроме прочего.
А он то и не знал горетник, что гриб тот зовется – мертвым, что собирает она его в полночь, когда месяц сходит. Растет этот мертвый гриб во мху на поверхности бетонной платины на стенках глубоких колодцев, в которые вода из шлюзов падает. В эти колодцы солнечный луч никогда не заглядывает. Она в них по грибы опускается. Часто случается, когда утопленника не найдут, так через некоторое время, как сам всплывет, бывает его в тот колодец вода заносит. Там они застревают. Тогда там их находят. А сколько он в колодце времени пролежит, Бог знает. Так особенно большие те грибы на телах утопленников находят, грибница на них переходит, тогда грибы на человечине очень крупные растут. Из-за этого, наверное, его мертвым грибом и зовут. Все старые люди у нас этот гриб знают, ни с каким другим не спутают, хотя и не каждый его в руках держал. И есть его никто никогда не станет. А молодеж так та уже не так разбирается. Но все равно, никто у нас его не собирает и упаси Боже, что бы есть этот гриб.
Было однажды, не очень честный человек, из наших местных, спустился в колодец, насобирал мертвых грибов да повез в город на базар продавать. А в других местах мертвый гриб не знают, потому как может он и не растет боле нигде, окромя как у нас на платине. Так того недоброго человека Бог покарал за то. В том же году хата сгорела, а на следующий год единственный сын потонул. Потом нашли его в колодце, всего мертвым грибом поросшего. А батька не выдержал да с горя сам с платины кинулся и потонул. До сих пор не нашли. Люди говорят не всплыл, потому что грех очень тяжелый на дно потащил. Всплывет только тогда, когда ему проститься, да не столько за самогубство, сколько за то, что много невинных людей мертвым грибом окормил. Теперь жонка его кожную неделю попу молиться за него заказывает, однако все равно не всплывает. Великий грех на нем!
- Так пусть она на платине в колодце поискать попробует! – нервно хохотнул из темного угла Санек – капитан команды КВН факультета, хлопец который никогда не любил унывать.
- Да тихо ты! Не интересно, спать иди, - заткнули его остальные, так как очень уж увлек их страшный рассказ старухи и очень хотелось услышать, что же там было дальше с тем студентом.
- День проходит, время ужина настает. А она, известно, сново мертвым грибом потчует, - продолжала баба Настя, - То же и на другой день, и на третий. Студент ест, благодорит.
- Ну и что с того, что люди этот гриб ели? Одного не понимаю, что плохого? Помер кто от него, заболел, или что? – не выдержал Санек.
- Никто не помер, - старая заметно обиделась, - но нельзя мертвый гриб никому есть.
- Почему тогда нельзя?
- От него люди другими становятся. С виду какой был человек, такой и остался, а изнутри совсем другой уже.
Санек громко захохотал на такое объяснение. Хозяйка от этого совсем обиделась и смолкла, стала готовится ложиться спать.
- Баба Настя, ну расскажите, что дальше было? Интерсно! – начали просить остальные.
- Да ну вас к лешему, нехай вам ваши родители-безбожники бают!
Сколько не упрашивали студенты старуху поведать, чем дело закончилось, ничего про эту историю от нее больше не услышали.
Через два дня около полуночи, хорошо принявшие местной самогонки, Санек с Женькой, еще одним из практикантов который был на квартире у бабы Насти, шли по берегу водохранилища, едва разбирая в темноте дорогу. В черном зеркале поверхности искусственного озера отражалась луна. Санек споткнулся о какой-то камень, удержался на ногах, только выплеснул эмоции от недавних событий:
- Твою мать! Надо было им все же рыла начистить! Зря ты меня увел!
- Да на фига тебе эти триперные? Ты что, телок нормалевых никогда не видел? Было бы из-за кого! Чушки колхозные. А на местных залупаться, так до конца практики не доживем. Они ж все тут отморозки.
- Все же надо было хоть тому гондону конопатому по харе съездить!
- Ага, герой! Вдвоем на семерых! Хочешь возвращайся, они еще там, но я – пас.
- Ссыш?
- Хочешь, чтоб голову отбили, иди. А я еще из ума не выжил.
Разговаривая так, ребята устало тащились вперед. Вдруг Санек остановился на месте, совсем забывшись на хмельную идею взять реванш над местными.
- Вот. Вот тут она жила, - он показал рукой на какие-то кучи мусора, что темнели в стороне от дороги.
- Кто? – не понял Женька.
- Та ведьма. Помнишь, бабка наша в первый вечер рассказывала.
- А ты откуда занешь?
- Я спрашивал потом. Главнй механик рассказал. Он тогда как раз из армии вернулся, хорошо помнит. Местные собрались однажды, двери подперли да спалили ее вместе с домом. Кого конкретно обвинить, так и не нашли. Участковый, возможно, сам первый и поджигал.
- Охренеть! Дикость!
- А может правда? – как-то зачарованно вымолвил Санек, - Слушай, а пошли сейчас сами поищем, фонарик не потерял?
- Что поищем? – насторожился Женька, так как уже почувствовал по голосу друга, что у того в голове родилась идея очередной авантюры.
- Грибы те. Посмторим, что за они. Насобираем, бабе Насте занесем, чтоб приготовила, - хитро засмеялся Санек.
- Сдурнел или что? Час ночи! Какие грибы?! Ты же сам смеялся с этих баек.
- Если ее сожгли, значит все же, наверное, было за что. Пошли, пошли, не сцы!
Санек бодро зашагал к платине.
- Заколупал ты, мудак бухой! – выругался Женька, однако потащился следом за товарищем.
Плотина мрачно и как-то угрожающе темнела своим огромным бетонным телом. В дрожащем отражении луны на поверхности водохранилища было что-то зловещее.
- Знаешь, на ее строительстве работало много зеков – политзаключенные, - сказал Санек Женьке, когда тот догнал его.
- Ну и что?
- Когда они умирали от тяжелой работы или болезней, их прямо тут на месте и хоронили, заливали бетоном. Так что, тут полно мертвецов замуровано, - Санек как-то болезненно усмехнулся.
- Брешишь!
- Так и есть! Это ж – ГУЛАГ был, тогда при Сталине именно так все и делалось. Эта плотина трупами напичкана куда больше, чем Кремлевская стена урнами с прахом.
Студенты остановились. Далеко внизу негромко шумела вода, падающая почти с двадцати метровой высоты.
- А видел, старая колокольня из воды торчит? Васька еще на лодке сплавать к ней предлагал, - продолжал Санек.
- Ну?
- Так вот, я узнал, только тут напротив поселка три церкви под водой оказались, а всего деревень двадцать затопили. А при каждой деревенской церкви всегда кладбище было. Понимаешь? Тут повсюду вокруг – сплошная мертвячина. Что на берегу, что на дне. Такое вот место.
- Да пошел ты со своей мертвячиной! Говорить больше не о чем? Нашел тему. И вообще, пошли нзад, холодно тут. Видишь, нет никаких грибов.
- Они там, - Санек уверенно показал на черный прямоугольник колодца.
- Пошли спать, - в очередной раз настойчиво предложил ему друг.
- Нет, я хочу их увидеть.
- Завтра днем придем. Трезвый поглядишь.
- Да на хер они мне трезвому?! Мне сейчас интересно, - захохотал Санек, - Бери фонарик, свети, я полезу посмотрю.
Он решительно перебросил ногу через ржавую металическую ограду.
- Убъешся, мудак! – Женька схватил его за руку.
- Свети говорю! – Санек оттолкнул его.
Тот, зная упорство друга, примирился с его намерением. Махнул рукой.
- Лезь! Убъешся – хер с тобой.
- Всегда со мной, - пробурчал тот, потихоньку ссовываясь вниз, нащупывая ногами опору.
Санек начал осторожно опускаться по скользким металическим скобам вмонтированным в стену колодца. Снизу доносилось плескание воды. Женька светил в колодец мощным фонарем. Он почувсвтовал себя очень неуютно тут среди ночи, оставшись в одиночестве на плотине. Сделалось страшновато. Скоро голова друга стала казаться маленьким мячиком, который болтался в глубине бетонного канала. Свет фонаря уже плохо добивал туда.
- Ну что, нашел что-нибудь? – крикнул Женька, - Давай назад! Скоро батарейки сядут!
Санек что-то крикнул в ответ, но не разборчиво. Скорее всего выругался. Кажется, начал подниматься.
Через минуты, которые покащались Женьке вечностью, он наконец поднялся наверх, перебрался через ограждение назад на поверхность плотины.
- Нет там ни хера! – разочарованно сообщил он, обтирая руки о штаны, - один сырой бетон.
С досады он злобно харкнул в колодец и заметно загрустил.
- Черт с ними! Пошли домой, - быстрее потащил его Женька, пока того снова не охватило желание искать приключений на свою и на его голову.
- Может в других колодцах что есть, - высказал надежду неудавшийся собиратель мервтого гриба, но уже без всякого энтузиазма, - их тут еще семь.
Друзья повернулись, чтобы идти и вдруг оба разом аж отскочили назад. Сначала, наверное за какое-то мгновение перед тем, как увидеть, они почувствовали сильный неприятный запах, а потом уже разглядели совсем рядом в темноте причину появления этого запаха. Оказалось, что сзади к ним неслышно приблизилось какое-то ужасное существо: опухшее белесое лицо, отвисшая нижняя губа, которая обножала страшные неровные гнилые зубы, глаза с закаченными вверх зрачками. И запах, сильный отвратительный запах.
Из глотки чудища вырвался нечленораздельный хрип: “Ыа-а-Ыа-а-Ыа-а-а!”.
Парни тоже заорали изо всей силы от ужаса и неожиданности. Выродок, широко расставив руки в стороны, шел на них. Опомнившись, они бросились бежать.
Как оказались возле хаты бабы Насти, наверное не успели заметить сами. Погони, кажется не было. Только ввалившись в сени перевели дух.
- Ты видел то же, что и я? Что это было? Я чуть не обоссался! – перемежая слова тяжелым дыханием, выговорил Женька.
- А хер его знает. Может тот утопленник? Все равно, круто! – Санек хотя и был испуган не меньше своего друга, но глаза его как-то довольно и весесло блестели, хоть какое-то приключение случилось, - Давай по глотку, нервную систему нужно успокоить.
Опустошенная бутылка полетела за двери. Студенты пошли в свою комнату ложиться спать, но сон не пришел к ним до самого рассвета, не помогла и самогонка.
Утром все выяснилось. Ужасное существо само появилось во дворе бабы Насти. При солнечном свете оно выглядело уже не таким ужасным, как ночью, а скорее жалким. Это был больной на голову старший бабкин брат, тот самый, которого в детстве отказался крестить поп. Он считал, что работает сторожем на платине и старательно исполнял свою ответственную обязанность. Платина была его жизнью. На ее строительстве он был зачат, там же на стройке родился, вырос на ней, повзрослел, все годы ее существования проводил тут почти что все свое время при любой погоде и, скорее всего, на ней же должен был и когда-нибудь встретить свой последний час.
Х
Спустя две недели после ночного приключения на плотине, когда большая часть производственной практики была за плечами, Санек по дороге с работы зашел в местный магазин. Как обычно, взять бутылочку да чего-нибудь на ужин. На глаза попалась кучка пакетов в углу холодильника с мороженным, на которые раньше не обращал внимания.
- А это что у вас? – заинтересовался он.
- Шампиньоны. Грибы замороженные. Из Польши, - отрывисто, выдерживая паузы между словами, с каким-то непонятным вызовом в голосе, ответила продавщица и добавила, не то с обидой, не то с презрением к землякам, - Почти полгода, как завезли. Хорошо, срок хранения долгий. Никто не берет. Еды… такой… у нас тут… никто не знает.
То, что она такую еду знает, наверное, должно было выгодно отличать ее в глазах городского студента от большинства местных жителей. Необычные интонации в голосе заставили его взглянуть на нее не как на продавщицу, а как на женщину. Санек подумал, что еще не старая продавщица не против познакомиться с ним поближе. Можно было бы продолжить разговор о пищевых продуктах, а потом перейти на какие другие, теплейшие темы, все равно покупателей нет и она тут скучает. Но неожиданно его увлекла совсем другая мысль. Это показалось интересней, а продавщица отсюда никуда не денется и в следующие дни.
- Дайте один пакет.
- Ну где его черти носят! На сухую не идет! – начинали злиться хлопцы в ожидании Санька с пляшкой, так как его очередь была брать.
Двери отворились. Дождались.
- Ну наконец! – обрадовался Женька.
Санек обвел всех присутствующих взглядом, по которому они поняли, что он снова что-то задумал. Ое торжественно объявил:
- Сегодня у нас деликатесный закусон! – и кинул на стол пакет с шампиньонами, - А бабка где?
- К родтвеннице пошла, сказала поздно вернется.
- Вот и хорошо! Сейчас грибочки отварим, пожарим, будет ей сюрприз.
Санек усмехался в предчувствии удачной шутки.
Баба Настя, как и обещала, вернулась поздно. Но квартиранты ее ждали. Как всегда, слегка пьяные, веселые, сидели за столом.
- Вот, баба Настя, угоститесь грибочками! Видали такие когда-нибудь?
Она взглянула на стол, на сковородку с шампиньонами, на студентов, что уплетали их. Лицо ее изменилось, будто окаменело.
- Спа..., - голос надломился, - спасибо, сыночки, но нет, не буду.
Она повернулась и пошла к себе на негнущихся ногах. Когда закрыла дверь, в комнате грянул дружный смех квартирантов.
Всю ночь баба Настя молилась и плакала, плакала и молилась. За час до рассвета она пререкрестилась на икону последний раз, взяла топор и зарубила всех спящих студентов.
ХI
Pink Floyd, 1987 год
Слышно, как скрипят весла в уключинах. Редкие капли падают с них обратно в воду. Мгновенная потеря рассудка ...
ХІI
Облик твой грешен,
Как и мечты – на бред похожи.
гр. «Фронт»
- Щетка должна быть не очень жесткая и в то же время достаточно прочная, - злобно передразнил подросток, который всем свом видом соотвтетствовал понятию “трудный подросток”, - Ты гониш, сука-доктор! Ты гониш!
Старый стоматолог проковылял к окну. Потянулся, хрустнул пальцами. Лучи солнца пробивались сквозь его клинообразную бородку, подсвечивая края мефистофельского профиля. Он резко повернулся к “пациенту”.
- За всю практику только один умер у меня в кресле. Сейчас ты очень напомнил мне его.
- Ты гониш, сука, ты гониш! – сциснув зубы, с искренней ненавистью прохрипел пациент, и снова сделал попытку освободить руки, пристегнутые к креслу кожаными ремнями.
Но ремни держали в своих обятиях руки, ноги и тело крепко. Со вчерашнего дня кожа успела хорошо подсохнуть и теперь еще крепче сжимала его. Как он, тринадцати летний подросток, оказался тут на шеснадцатом этаже, в номере люкс пятизвездочного отеля, с темносерым ковровым покрытием на полу, в этом стоматологическом кресле, неизвестно кем и для чего здесь поставленным, он совсем не помнил. Последнее, что успел зафиксировать мозг перед асфикцией, это неожиданное падение, когда быстро бежал по школьному двору и убежал бы, как всегда, но, наверное, какя-то курва из однокласников подставил ногу, а потом его накрыла сеть, какой ловят бродячих собак и его схватили люди в камуфляже с тратурными повязками на рукавах, красными с черными краями – с такими члены правительства обычно прощаются с кем-нибудь из своих. Сейчас, придя в себя после продолжительного кислородного голодания, он уже точно не знал, не чувствовал, подросток он или собака. Только сильную ненависть вызывал этот стоматолог. Уже час он говорил тут лишь бы что, но слова были понятны. Наверное это и вызывало ненаваисть. Именно сами слова, а не их смысл и очевидная враждебность и недобрые намерения врача. Подросток ощущал, что если бы перестал понимать слова доктора и человеческую речь вобще, тогда бы это его совсем не трогало. Он видел, что врач готовит какие-то приспособления, блестящий инструмент, ужасного вида щипцы. Все это было скорее приспособлениями для пыток, чем для лечения, а так оно и было на самом деле, и предназначалось конечно для него. Доктор говорил все более угрожающие слова. Однако это совсем не волновало. Подросток не сомневался, что как только стоматолог-садист приблизиться, он сумеет схватить его зубами за руку или за глотку и рванет так, что из маньяка в белом халате за четверть минуты выскочит вся кровь. Ноги его разъедутся в разные стороны, он подскользнется и упадет в лужу из собственной крови, где будет дергаться в предсмертной агонии. А он – победитель будет величественно наблюдать за этим с кресла, как с трона, и зайдется безумным смехом, когда враг испустит дух.
В следующую минуту именно так все и произошло.
ХІІI
Лета 2006 года от рождества Спасителя подошел я с великой ратью к городу Менску и стал от него на расстоянии полета стрелы. Послал вперед гонцов, чтобы донесли следующее - Hello, I Worm BrainShit MMLR (Make Momentary Lapse Of Reason), я появился на свет за сорок дней до окончания войны во Вьетнаме, тридцать три года тому назад, до сих пор продолжался мой инкубационный период, который теперь закончился, нет у меня ни жалости, ни сожалений, распространяюсь воздушно-капельным путем, вместе с едой животного и растительного происхождения, с водой и солнечными лучами, передаюсь от матери к ребенку, с электрическим током и радиоволнами, при случайных и неслучайных половых отношениях, дружеских и не очень поцелуях, рукопожатии, а особенно – при святом причастии да взгляде дурным глазом, потому нет от меня никакого спасения, КРОМЕ КАК ПОЛЬЗОВАТЬСЯ ОБЩИМ ШПРИЦЕМ.
ХIV
- Тебе, сучке, еще смешно?! Смешно? Да, меня действительно зовут Пафнутий! Хочешь посмеяться над этим? – спрашивал он, продолжая избивать подкованными железом ботинками лежащего, - Ну давай, попробуй, давай смейся! Пидорас!
Однако тому было не до смеха. Он хрипло дышал, распростершись на полу, понемногу сплывал кровью. Люди, что выходили из здания офиса, брезгливо переступали лежащее тело, чтобы не замарать обувь. Пробегающие клерки презрительно морщились и бросали на ходу унизительное: “Слабак!”. Было понятно, что больше ему тут не работать.
Но избитый не слышал слов оскорблений. Он валялся прямо на входе, мешая стеклянным дверям на фотоэлементах закрываться. Своим положением он привлек внимание группы иностранцев-бизнесменов, что вышли из лифта. Они поинтересовались у своего сопровождающего насчет увиденного. Переводчик пояснил – это простой человек вычислил и поймал гнусного спамера и наказал его, согласно народной традиции.
- Смотрю, ты больше не хочешь предлагать мне учиться английскому языку? – наконец перевел дух народный мститель, говоривший теперь уже совсем миролюбиво, - Вот и хорошо, так то оно лучше!
Он повернулся, чтобы идти з чувством исполненного долга. Вдруг на него налетел выбежавший из здания юноша. На лице его была кровь. Он перевел ошалевший взгляд с избитого спамера на его обидчика. Потом хотел что-то сказать, но запнулся, во рту что-то мешало. Бодро выплюнул, это были кусочки плоти садиста-стоматолога, что застряли между зубов, обтер лицо рукавом. Освободив рот, наконец, радостно почти выкрикнул:
- Брат, приветствую тебя!
- Ты..., откуда ты..., - растерялся тот от неожиданности, - было предсказание, но я не ожидал, не надеялся встретить тебя так скоро.
- Да! И я, и я не ожидал! Но произошло! Не зря выходит меня украли из школы!
- Однако, мы должны предъявить доказательства друг другу, - спохватился старший, и сразу же сделалася очень серьезным.
- Да, конечно, конечно! Сейчас.
Подросток торопливо расстегнул ремень, начал стягивать с себя штаны вместе с нижним бельем. Пафнутий, который избил спамера, молча сосредоточенно сделал то же самое. У обоих размером на весь зад были сделаны одинаковые татуировки в виде географической карты мира, контуры материков были нанесены на ягодицах соответственно восточному и западному полушариям. Они продемонстрировали это доказательство один одному.
- Братан! Я всегда именно таким тебя и представлял!
Они бросились в объятия. При этом штаны с них совсем свалились. Но эту мелочь они уже не замечали.
Напротив них на улице стала создаваться автомобильная пробка. Прохожие останавливались, с неподдельным удивлением оглядываясь на них. Даже избитый спамер заинересованно приподнял голову из кровавой лужи и уставился на них целым глазом.
Наблюдавшие эту сцену иностранцы, теперь удивились еще сильнее и напреребой требовали от переводчика объяснений. Однако тот, как будто забыв о них, глядел, как зачарованный на братьев, словно все остальное в этот момент перестало для него существовать. Он пошел от группы иностранцев к братьям. Приблизился. Было видно, что переводчик очень волнуется. Не говоря ни слова, он быстро оголил зад перед братьями. У него была выколота точно такая же татуировка.
Слезы счасьтя полились из трех пар глаз.
Поклонение огню вынуждает исповедовать нетерпимость.
XV
Веда поняла, что спать сегодня все равно не получится. К тому же накопленный гнев жаждал какого-то выхода. Чтобы успокоиться, решила прогуляться. Спустилась по темной лестнице, постояла возле дома, размышляя, в какую сторону пойти. В конце концов, решила, что все равно в какую. Скоро оказалась на улице, где и днем обычно бывало немноголюдно.
Довольно длинная улица находилась фактически в центре города, однако в промышленной зоне, поэтому до центрального проспекта с магазинами, кафе, красивыми фасадами зданий и множеством прохожих ей было еще очень и очень далеко. Ей выпала иная судьба. По правой стороне тянулся бесконечный бетонный забор фабричных складов. По левой – пустырь, за которым проходила железная дорога.
Было пять часов утра, все вокруг потонуло в тумане. За сотню метров очертания забора расплывались. Веда кого-то заметила на улице впереди себя.
Через несколько шагов она узнала в серой фигуре, что ковыляла впереди, старого извращенца из трамвая. Неизвестно где он шатался всю ночь, возможно как-то паскудно тешил свой больной рассудок. Собачки при нем не было.
Веда почувствовала, как в ней поднимается волна ненависти, неудержимое чувство желания мести. Она еще не осознала, что конкретно собирается сделать, может быть, догнать и надовать ему по голове каблуком или еще что, но одно было понятно, теперь просто так его не отпустит. Он сполна ответит за свое паскудство. В тот же момент учитель музыки оглянулся, очевидно, услыхав ее шаги. Он сразу узнал Веду и заковылял быстрей, словно волна ненависти, которая поднялась у нее в душе, выплеснулась наружу, докатилась до него и толкнула в спину. Девушка также ускорила шаги.
Учитель оглянулся еще несколько раз и почти что побежал. “Испугался, сволочь?! – поняла Веда, - Значит знаешь, что виноват!”. И, поддавшись инстинкту преследования, побежала за ним. Поняв, что выродок ее очень боится, так как может уже колотили за подобные выходки раньше не раз, она почувствовала свое абсолютное превосходство над ним в эту минуту.
Теперь они оба бежали. Пошарпаный фабричный забор все не кончался, расстояние между ними стремительно сокращалось. Старому извращенцу не уйти. И никто не спасет от расправы, не поможет на этой пустынной улице.
Веда в азарте от погони, неожиданно для самой себя, на всю силу легких выдала громкий боевой клич. В нем было что-то жуткое, что-то дикое от первобытных времен. Так она никогда в жизни не кричала. Какая-то часть ее даже удивилась, а чего это она кричит так, и что она тут в это время, вобще делает. Ну догонит, а дальше?
Сейчас же в ответ послышалось жалкое верещание беглеца. Эти звуки окончательно обрисовали раслад ситуации, определили кто тут исполняет роль жертвы, охваченной смертельным отчаянием. А Веда ощущала себя свободной, легкой, сильной, непобедимой. Это верещание только прибавило ей решительности, уверенности в собственной правоте.
Вот он, гнусный выродок, уже почти перед ней: старательно ковыляет, спасается. Плащ на сутулых плечах сбился на бок. Отвратительное боязливое животное.
Старик, что бежал уже из последних сил, споткнулся, чуть удержался на ногах. Тяжело привалился спиной к забору, жадно хватая воздух. В три прыжка Веда догнала его. При ее приближении глаза его округлились от огромного страха.
Девушке стало понятно, что за все время погони, он ни на минуту не сомневался в том, что она его убьет. Даже приподнял дрожащие руки заслоняясь, защищая лицо. От этого она несколько растерялась. Догнала, вот оно “дальше”. А что теперь? Ударить? Как только промелькнули эти мысли, чувство ненависти резко пошло на убыль. Кажется, оно удовлетворилось процессом самой погони, а этот жалкий тип оказался совсем не достоин ее ненависти. Но тут все решилось само собой.
Когда глазам старика стало уже некуда дальше округлятся от страха, он со стоном схватился за сердце и плавно осел на землю под забором. Голова откинулась на бок, глаза закатились. Он больше не дышал.
Веда осторожно потыкала тело ногой в бок. “Действительно помер!”. Оглянулась. Одна на улице. В тумане. Рядом с трупом.
Поклонение огню – не болезнь.
Поклонение огню вынуждает исповедовать нетерпимость.
(продолжение следует)
лета, восень 2003, - 20 студзеня 2004
Беларусь
© Dobry dziadźka
