На дорожных столбах венки,
Как маяки
Прожитых лет.
Что-то в пути...
Ю.Ю. Шевчук
В программе праздника:
Опрокидывания
Наезд на пешехода
Скользкое покрытие
Лобовое столкновение
Столкновение с поездом
В условиях ограниченной видимости
Превышение скорости
Охота на демона
И в качестве "хепи-енда" - Счастливое происшествие в дороге
Наезд на пешехода.
Бесконечный рабочий день наконец закончился. В это почти не возможно было поверить, но это на самом деле произошло, в очередной раз подтвердив, что все в жизни имеет начало и конец. Он быстро собрался, сбежал вниз, вышел из здания в ненавистный город. Быстрей, быстрей, не встречаясь взглядом ни с одним двуногим существом. Быстрым шагом до площадки, где стоял его автомобиль - его средство спасения от ненавистной окружающей действительности - от маргинального общества, от страны, что на глазах деградирует.
Двадцать шагов, десять шагов, два, один, подошел, ключ держит наготове, открыл дверцу, сел за руль, захлопнул дверцу. Все, теперь он оказался в личном пространстве, отгородившись от мира стеклом и металлом. К счастью никто из сослуживцев не жил в том районе, где он и даже нигде по дороге в том направлении. Не приходилось отваживать нахальных попутчиков, что всегда находятся в таком случае, когда кто-нибудь ежедневно ездит на работу на собственном автомобиле.
Он был благодарен своему автомобилю за возможность значительно сократить общение с людьми, которое всегда старался свести до минимума. Благодаря автомобилю, этому чудесному детищу научно-технического прогресса, этому роскошному средству передвижения, исчезала неприятная необходимость контактировать с популяцией себе подобных, пользуясь общественным транспортом, что само по себе в большом городе значило уже не мало. Также, на собственном автомобиле он совершал при необходимости служебные поездки далеко за пределы города, чтобы как можно меньше зависеть от обстоятельств, чтобы избегать ночлегов в провинции в местах, которые кто-то еще при советской власти набрался наглости обозвать цивилизованным словом "гостиница". Он предпочитал провести ночь в дороге, но вернуться домой, чем остановиться в таком месте. Конечно, возможно было остановиться в одноместном номере "люкс", однако, такие встречались не везде, не в каждом провинциальном "отеле", к тому же, их обычно нужно было заказывать заранее, а необходимость выездов в командировки, по причине специфики его работы, возникала всегда незапланированно.
Завтра, как раз, возникла надобность посетить далеки райцентр, почти на границе области. По дороге домой решил заскочить в магазин, нужно было пополнить продуктовые запасы.
Он вышел с покупками из дверей торгового центра, здания, что благодаря своим функциональным особенностям являлось центром притяжения жизненной активности жителей большого "спального" микрорайон, потому что так уж сложилось столетиями и было обусловлено исторически в человеческом обществе - где торговля, там бурлит жизнь.
Идя по выщербленной плиточной дорожке к проезжей части улицы, где был припаркован его автомобиль, обогнал двух парней, шагавших более неторопливо. Один, сильно жестикулируя, что-то рассказывал другому. До слуха донеслись его слова, по которым сразу же сделался понятным общий смысл всего разговора:
- Я иму - чё ты, бля, ваще ох...ел? И взял ево так за грудки, приподнял...
Навстречу шла женщина не определенного возраста, с опухшим лицом, одетая в спортивную куртку ярких расцветок, за руку тянула злобно насупившегося ребенка лет восьми - девяти. Услышал ее хриплые слова, обращенные к мальчику:
- Восемнаццать лет исполницца, п...дуй ат миня к е...най матери!
Запугивает, воспитывает, как умеет. Ему подумалось - "можно представить, что же он слышит от нее каждый день", и еще скептически - "откуда у нее такая уверенность, что доживет сама до его восемнадцатилетия?".
Опередил еще двоих соотечественников, на этот раз пожилого возраста. Они шли, качаясь, один с видом победителя доводил другому:
- Я им говорю, проститутки вы, шкуры! Ну, так, нет?! Все им мало, бутылки собирают, сигареты продают, стоят там с утра до вечера. На тот свет с собой эти гроши потащат или что? Ну, так, нет?! Животный мир! Я их ненавижу, они все проститутки. Веришь, нет? Они крысы е...ные! Дык я их всех распихал, одной, самой наглой, в зубы...
Обрывки подобных речей и высказываний неслись со всех сторон. Идя по дорожке, он чувствовал себя, будто плывущим в грязной реке.
Что в магазине, что возле него - повсюду эти существа. Они все время громко заявляют о себе своими разговорами, поведением, своим внешним видом. Для них нормально говорить такое и слышать такое, жить так. Они нормальные, это нормально в их нормальном мире. Он принадлежит к одному с ними виду. Или они принадлежат к одному с ним виду? Это, наверное, не существенно. Существенно другое - для них все это нормально, а для него нет. Получается, они нормальные, а он - нет.
Он пошел к автомобилю, стараясь не смотреть на этих маргиналов, что столпились возле магазина в ожидании неизвестно чего, хотя им то, конечно, было известно чего, на тех маргиналов, что чередой тянулись к магазину по улице со стороны панельных многоэтажек, на тех молодых маргиналов, что толпились отдельно от старших на противоположной стороне улицы, также коротающих время в ожидании какого-то, только им, маргиналам, точно известного, каждомгновенного маргинального смысла их маргинальной жизни, или верней сказать - существования, он, вообще, по жизни всегда старался обращать как можно меньше внимания на всех этих маргиналов, что делать было довольно тяжело, поскольку их было много, поскольку они составляли большинство на этих улицах, они составляли большинство в этом микрорайоне, они составляли большинство в этом городе, они составляли большинство в этой стране, они составляли большинство в этой жизни, делая ее, таким образом, не жизнью, а существованием, причем для всех, а не только для себя, потому что их маргинальный каждомгновенный смысл существования приказывал им считать свое маргинальное существование настоящей жизнью, а меньшинство, как почему-то принято считать, всегда должно подчиняться воле большинства, так как в этом и есть смысл демократии, лучше которой, говорят, уклада жизни (или существования?) пока что будто нет (не изобрели), хотя имеет ли то маргинальное большинство волю, а если бы даже и имело, стоит ли ей, той воле маргинальной демократии, подчиняться - об этом можно было бы еще поспорить и довольно много, однако спорить не имело никакого смысла и было бы делом совершенно неблагодарным в условиях существования в маргинальном обществе, если так уж случилось, что это было объективной действительностью, от которой некуда деться, да и что удивляться, когда даже среди его собственных довольно близких родственников было много маргиналов и те девушки, с которыми он время от времени ложился в постель, все имели ярко выраженные черты маргинальности. Наказал же Бог - родиться в этой стране!
Он не любил маргиналов-соотечественников еще и за то, а возможно, что и исключительно за то, что они имели этот каждомгновенный маргинальный смысл своего маргинального существования, или за то, что он был уверен, будто они этот смысл имеют, а он, в отличае от них зачастую, если не сказать, что всегда, не имел смысла своей "немаргинальной" жизни. Не позволять своей жизни превращаться в маргинальное существование требовало от него каждомгновенных усилий, но каждомгновенное достижение цели не приносило каждомгновенного смысла, в то время как маргиналы каждомгновенно имели кажомгновенный смысл своего существования, не прикладывая ради этого никаких усилий, а просто существовали каждомгновенно, оставаясь сами собой.
Из этого следовал очень неприятный вывод-догадка, что, наверное, и он на самом деле является маргиналом, только прячет это от себя и остальных, и прятать это - стоит ему всех этих усилий. Смысл жизни заключался для него только в каждомгновенном достижении состояния "жизни-а-не-существования", а при достижении цели утрачивался. Поэтому он, в глубине души, не по-доброму завидовал маргиналам, которые не имели перед собой такой сложной проблемы, что позволяло им вести свое беззаботное существование.
Он ощущал и даже, что скрывать, хорошо это знал, что у него самого, что у тех его знакомых, кто каждомгновенно старается превращать свое существование в этой маргинальной действительности в настоящую человеческую жизнь, это получается (и поддерживается) искусственно, ненатурально и на самом деле является только глубоким самообманом. Чем больше прикладывается усилий жить человеческой, а не маргинальной жизнью - тем больше глубина и сложность самообмана.
Это порождало сомнение - есть ли она на свете на самом деле, настоящая жизнь? Сомнение порождало смертельный ужас и отчаяние. Ужас и отчаяние порождали ненависть.
В конце концов, если бы не существовало маргиналов, не было бы и каждомгновенного осознанного или неосознанного сравнения себя с ними. Они были причиной всех мучений духа.
Он ненавидел маргиналов-соотечественников. Он всегда старался не видеть их, не пускать в свою жизнь, в свою субъективную реальность.
Подъехав к дому, он оставлял машину на площадке под окнами и, как обычно, стремился скорее зайти в подъезд, не глядя по сторонам. Он смотрел в землю, под ноги. Земля была повсюду обильно загажена собачьим дерьмом. Но видеть следы испражнений четвероногих друзей человека ему было значительно менее неприятно, чем видеть лица их хозяев.
Ему очень не нравилось жизненное пространство застройки микрорайона, где приходилось жить. Вот и теперь в воздухе летали грязные бумаги, полиэтиленовые пакеты, достигая уровня десятого этажа. Один из них едва не принесло ему в лицо. Ветер летел над полями, не встречая преград, потом врывался в каменные ущелья одинаковых панельных многоэтажек, где закручивался вихрем, растрясая шапки мусора на контейнерах, который коммунальники почему-то не вывозили вторую неделю.
В этой застройке не было ни единого уютного уголка. В некоторых местах, в промежутках между домами даже не росла трава, а зимой никогда не задерживался снег, так как там всегда, при всякой погоде, даже в полный штиль, дул сильный ветер, как в аэродинамической трубе. Он создавался расположенными тут по плану какого-то архитектора-глупца, типичного представителя советской школы, хронически больной гигантоманией, концентрическими полукругами и подведенными к ним по касательной долгими прямыми линиями стен высоченных корпусов, которые улавливали и многократно усиливали самое незначительное движение воздуха любого направления, неизменно направляя его на этот клочок земли. Однако местные жители уже понемногу привыкли к тому, что как только ступишь шаг за угол дома, неожиданный порыв ветра сразу валит с ног. Всем живым существам, говорят, свойственно приспосабливаться к условиям существования.
За все время, что он тут жил, а это приблизительно четыре года, его не покидало впечатление, что строительство микрорайона не завершено, а все еще продолжается, хотя квартиры уже заселены людьми. И к аэродинамической трубе за углом он никак не желал привыкать, и поэтому, очень раздражался каждый раз необходимостью придерживать шапку рукой, когда подходишь к дому. Сиротливые сломанные детские качели да ржавые перекладины для выбивания ковров только усиливали своим присутствием печальное зрелище.
Только переступив порог квартиры, он снова попадал в свое личное жизненное пространство. Тут можно было отдохнуть, восстановить силы, подготовиться к завтрашней командировке.
А морально подготовиться ему было необходимо, поскольку свое пребывание в сельской местности он всегда переносил очень мучительно, так как там все было проникнуто духом сплошной маргинальности. Калейдоскоп сценок из жизни, или точнее, существования провинциальных маргиналов очень угнетающе воздействовал на его душевное состояние. Повальный алкоголизм, умственная ограниченность, что отвратительно компенсировалась у них чудовищным рефлектирующим сознанием, грязь, серость их быта, всей их жизненной среды, сами люди, с отпечатанными на лицах признаками глубокой наследственной деградации, которых назвать просто не красивыми - было бы слишком хорошо о них отозваться. Автомобиль прекрасно выручал его. Через лобовое стекло все это выглядело, как жизнь за стеклом аквариума, хотя, наверное, более точным сравнением было бы скорее - как жизнь за иллюминатором подводной лодки.
Однако, избавиться от этой действительности было невозможно, перед его взглядом до сих пор стояли откровенно дебильные лица тех детей с их характерными улыбками, что повстречались ему на дороге в какой-то деревне во время последней командировки. Для них он, в свою очередь, выглядел существом из антимира. И кто там причитает, что деревня, будто, умирает? Лица этих детей, вот он - лик будущего, его собирательный образ.
На следующий день возвращался он довольно поздно, в темноте. Был разозлен не очень удачными результатами поездки, за что, конечно, нужно было ожидать, теперь обязательно обрушиться недовольство начальства на его голову. Учитывая, что начальство в его жизни было материализовано в виде также глубоко маргинальных по своей сущности индивидуумов, это было вдвойне неприятно.
"Вот же понес черт, сокращать путь!" - уже начал он клясть себя в мыслях. Дорога, что проходила через деревню Загатье, по которой он стремился ближе выскочить на магистральное шоссе, имела относительно новое асфальтированное покрытие, однако ехать было весьма сложно.
Деревня долгая, тянется уже несколько километров и конца не видно. За большими кустами сирени, что словно умышленно были посажены какими-то дурнями под заборами именно перед поворотами, не возможно увидеть, в какую сторону дорога поворачивает, всегда получается, что поворачивает в другую, чем кажется поначалу. Вот какое-то быдло бросило на дороге трактор с густо перемазанными грязью колесами. По сторонам деревенской улицы почти что возле каждого двора или куча навоза, или сваленные дрова, или просто какой-то мусор. В одном месте даже строительные плиты-перекрытия, что занимают добрую треть ширины проезда. Того и гляди, наскочишь на что-нибудь. "Уроды! - злится он на жителей Загатья, - гнили бы тут живьем по хатам, своим навозом обложившись, так нет, прут его на улицу, в своих стойлах места им не хватает!". Вот впереди показался ржавый облупленный знак с названием "Загатье" перечеркнутым красной полосой. Но оставалась еще одна угроза - напротив последней хаты под забором угрожающе нагромождены бревна, потому что два бревна, как видно, когда-то уже скатились на проезжую часть. Он предусмотрительно принимает в сторону от них, одновременно увеличивая скорость, радуясь, что проклятая деревня, наконец, закончилась.
Вдруг в свете фар мелькает что-то серое, лежащее прямо перед ним на дороге. За этим неотвратимо следует мягкий, но ощутимый каждой клеткой напряженного тела водителя, двойной удар переднего и заднего колес, машину дважды подкидывает.
В следующее мгновение страшное понимание того, что произошло, еще только начинает зарождаться в мозгу, а нога, будто сомлев, отпускает педаль "газа". Он осознает, ЧТО там лежит. Он ненавидел маргиналов-соотечественников... Он всегда старался не видеть их... Сейчас у него это отлично получилось. Он не увидел, не успел увидеть. Он ненавидел маргиналов-соотечественников, сейчас он убил одного.
Те десятки метров, на продолжении которых машина замедляла ход, он проходит, оставив ее на шоссе, обратно на негнущихся ногах пешком. Зрение приспособилось к темноте, и в слабом свете луны, спрятанной за тучами, он отчетливо видит лежащее на проезжей части неподвижное тело мужика среднего возраста, одетого в серый ватник. Живой? Да где там!
В воздухе плавает, хорошо ощутимый за несколько метров от тела, сильный запах водки. Наверное, колеса выдавили содержимое желудка несчастного. А если бы он не был одет в штаны, то, возможно, было бы видно и выдавленные через задний проход, еще теплые, внутренности, от которых поднимался бы в холодном ночном воздухе парок.
Но водителю достаточно и того, что он видит. Руки, и не только руки - весь он, мелко дрожит. "Что делать? Что делать?" - бьется мысль, придавливаемая каким-то неумолимым, тяжелым, как гора, чувством. Пока мозг беспомощно тонет в выбросе адреналина, глаза глядят на улицу - на ней пусто, глядят на окна ближних хат - в них темно, уши слышат - где-то далеко залаяла собака и снова тишина.
"Прокляты алкаш! Быдло! Кому, что объяснишь теперь?! Шел он или лежал? Или внезапно выбежал из-за забора? Да и кому это теперь интересно? Обстоятельства? Теперь только есть труп и есть он - водитель, что совершил наезд. И нет свидетелей. Свидетелей нет. Есть вина. Кто оправдает? На какое правосудие надеяться? Превышение скорости. Тюрьма? Если нет, то - "химия"? Кому охота? А свидетелей нет. Наполовину пустая деревня спит по хатам. А это пьяное быдло повалилось спать прямо на дороге. Теперь не проснется... Свидетелей нет, а он не проснется, не проснется...".
Он не помнит, как возвращается к автомобилю, как запускает двигатель. Он едет дальше, как во сне. Лишь бы быстрей, лишь бы подальше отсюда. Ночь. Это хорошо, что ночь. Ночью ничего не видно. Никому ничего не видно. Постепенно начинает успокаиваться. По лицу текут слезы. Проклятое быдло! Нажралось водки и повалилось на дороге. Все же они добрались до него! Все же добрались, все же ворвались в жизнь, чтобы испаскудить ее. Пусть таким образом, но добрались. Чтобы своим существованием испаскудить. Но не получилось! Нет! Кто найдет, кто докажет? Никто ничего не видел. Чтобы из-за какого-то дегенерата сломать себе жизнь, ну нет! Не бывать этому! Никогда!
- Ничего у вас не получилось, падлы! - выкрикивает он вслух, будто подводя черту, и начинает безумно хохотать.
Постепенно он успокоил себя, уверил, что ему, вероятно, все же удалось выйти победителем над маргинальной действительностью и в этот раз, как бы это ни было сложно. Теперь он взял себя в руки. Начинает рассудительно взвешивать положение. Какой дорогой возвращаться в город? Конечно через зону, где меньше ездят. А на работе он официально числится в командировке весь завтрашний день. Вообще, можно пойти на автовокзал, спрость билет, приложить к отчету, чтобы считалось, что он даже никуда и не ездил на собственном автомобиле. Да, правильно. Так он и сделает.
Через полчаса он уже будет далеко. Как раз рассветет, нужно будет остановиться, осмотреть машину, колеса, не осталось ли каких следов.
Остановившись на пустынной дороге посреди зоны, внимательно осмотрел свое транспортное средство. Результатом осмотра он остался доволен. Автомобиль оказался не поврежден, значит, в соприкосновение с телом вступали только шины. Решил, что все равно, во-первых заменит их. Естественно, сам в гараже, никакого автосервиса. А там можно будет и продать автомобиль, купить новый. Главное, что НИКТО НИЧЕГО НЕ ВИДЕЛ. Никто!
Душу переполнила какая-то сумасшедшая радость, какое-то новое непривычное игривое чувство безнаказанности. Он вскочил за руль и погнал дальше. От этого нового эйфорического чувства за спиной словно выросли крылья. Теперь он избавился от состояния угнетенности, ощущал себя победителем ненавистного мира маргиналов. Нет, он никогда не позволит этим червякам испаскудить свою жизнь!
Вставил в магнитофон неизвестно откуда взявшуюся в машине касету, включил звук на всю мощность. Во всяком случае, раньше он эту музыку не слышал и такая ему никогда особенно не нравилась, но все равно, сейчас под настроение она пришлась по душе. Зазвучала песня иностранной группы Hypocrisy "Don't Judge Me", за ней вскоре "Edge Of Madness". Он немного знал английский, хотя слова разобрать было нелегко.
Продолжая путь в таком настроении, он вдруг увидал впереди необычную фигуру, что шла, как привидение, по обочине. Вначале не поверил глазам, но приблизившись рассмотрел хорошо - совсем голая молодая женщина в одном наброшенном на плечи коротком расстегнутом халате. Он снизил скорость, когда поравнялся с ней, она, кажется, как-то загадочно улыбнулась и неторопливо пошла себе дальше.
То, что дальше произошло в его голове, в обычном состоянии он бы назвал помрачением рассудка, последствем перенесенного стресса, сатанинским наваждением или еще чем-то вроде этого. Но в эту минуту он бешено желал уже только одного - решительным поступком закрепить свою победу над маргинальной действительностью. Если уж убил одного представителя враждебной расы, цивилизации, культуры или еще там чего враждебного, так отчего же другую - не изнасиловать?! Ведь все благоприятные условия на его стороне - никого нет, НИКТО НИЧЕГО НЕ ВИДИТ. Безнаказанность. Вседозволенность.
Мозг, работая, так сказать, в фоновом режиме, еще пытался что-то анализировать, задаваться какими-то логическими вопросами - кто она, как тут, посреди зоны, в этот час перед рассветом оказалась, почему в таком виде, пьяная, обезумевшая или еще что? Однако, эти мелочи его не интересовали, он уже действовал. В сложившейся ситуации невозможно было не изнасиловать, не имеет значения как оказавшуюся здесь, беззащитную голую самку.
Он остановил автомобиль, выскочил из него, не захлопнув дверцы, окликнул, догнал. В оставленном автомобиле группа Hypocrisy надрывно исполняла композицию "Uncontrolled". Теперь вся окружающая действительность сделалась его личным жизненным пространством, где он безраздельно властвовал. Женщина, ему показалось, почувствовала это (а как же иначе, должна была, не могла не почувствовать), покорно подчинилась. Остановилась, только глупо усмехается, глядит куда-то мимо него. Но лицо совсем не дебильное при этом, что свойственно маргиналам, а, как он успевает отметить, даже довольно приятное, только несколько свежих царапин немного портят его. Расстегнутый халат, как это показалось ему сначала, при ближайшем рассмотрении оказывается разорванным пополам платьем. Вероятно, ее недавно кто-то уже изнасиловал, однако это только еще больше возбуждает - также присоединиться к этой грязи. Вид ее красивого обнаженного тела вызывает у него неудержимое, по животному сильное, желание сейчас же овладеть ею. Он, прямо тут, на обочине шоссе, немедленно начинает удовлетворять это желание. Женщина почти что не противится.
...
Над просторами болота разносится его торжествующий победный рев триумфатора.
Труп мужика в ватнике нашли утром односельчане, когда погнали пасти коров, вызвали милицию. Компетентные органы по результатам обследования места происшествия, по характеру повреждений полученных потерпевшим определили, что произошел наезд на лежащего в нетрезвом состоянии на проезжей части. Водитель с места происшествия скрылся. Причем позже, что интересно, вскрытие потерпевшего показало, что он стал жертвой даже двух наездов - от первого он погиб на месте, а по прошествии нескольких часов кто-то повторно наехал на мертвого, лежащего на дороге.
Для объективности отражения всех обстоятельств были отмечены и неудовлетворительные дорожные условия, сыгравшие свою негативную роль в причинах происшествия - отсутствие в населенном пункте пешеходных дорожек и недостаточное освещение проезжей части.
февраль – 9 мая 2004 г., перевод на российский язык 25.10.2007-04.11.2007
Беларусь © Dobry dziadźka
да, и продолжение, естественно, последует
