Борис — личность одиозная и сакраментальная (список эпитетов можно продолжить, главное,чтоб повеличественнее и с интригой). Поэт, лингвист и народный филолог, основатель философского направления стрючкизма как способа защиты семантики слова в условиях высушивания парадигматических связей

Время от времени он появляется на страницах нашего портала, да просто так, чтоб всех встряхнуть, и каждый раз я думаю, прочитывая новые поэтические сроки народного поэта — наверное, литературный вечер, где суровый Борис сам декламирует свои суровые стихи — то еще зрелище, полное чистого удовольствия.
Но пока приходится удовлетворяться (довольствоваться?) тем, что есть. А есть — новая поэма Бориса Суросевова под многозначительным названием «Бубочник».

Слово Черкиа:
С Сашей Ураловым мы знакомы давно, ещё с того времени, когда он был котом. Без шуток, такая вот у Александра прекрасная предыдущая жизнь, вернее, я очень надеюсь, она до сих пор параллельна его человеческой жизни. Указатель же интересует жизнь писательская (вот насчитали уже три жизни). Короткая, но ёмкая информация о ней содержится на знаменитом сайте ФантЛаб, оттуда и перескажем, а уж потом я задам Саше традиционные три вопроса Книгозавра.

Мини-рецензия на роман Казуо Исигуро «Погребённый великан»

Роман-притча Кадзуо Исигуро «Погребенный великан» написан в духе английских романов о рыцарях. Здесь есть драконы, Артур и Мерлин (правда, в качестве воспоминаний и тех, кто оставил нам разгребать … решать все проблемы), эльфы, воины. Герои отправляются в традиционное путешествие, борются с врагами, обращаются друг к другу «сэр».
Это всё уже было. Так чем такая история актуальна в нашем суетливом XXI веке?

Соцсети, что несут людям так много плюсов и минусов, все же являются прекрасным инструментом для мониторинга течений литературной мысли. Учитывая постоянно увеличивающееся поголовье писателей, можно сказать, что – чем дальше в лес, тем больше дров. Оценок много, и некоторые из них, порой, выражают пограничье сути, не добираясь, впрочем, до глубины. А уж советов, что и как делать правильно, больше, чем дырочек в куске сыра (если это только не национальный сырный продукт).

Чем дальше в лес, тем больше дров. Вы пробовали жевать резину? Так вот, о том и речь, потому что резина, претендующая на интеллект, должна быть еще и пищевой, но мы знаем и много других видов резины. Эй, кто-нибудь жевал автомобильную покрышку. Попробуйте.

Роман старенький, писать рецки на него ни у кого, вроде бы, не поднимется рука, а вот вы спросите себя – читали? А я уверен, что почти никто и не читал.

Давайте же разбираться, где тут что.

Продолжить можно с любого эпизода этой картины или фильмы, или жизненной ленты, которая называется писательством. Ах, жар сочинительства, откуда ты берешься? Все ли тут так уж хорошо? Я много размышляю об особенностях систем, систем общественных, условий, которые приводят к возникновению писательского коллапса. Эту мысль нужно сформулировать так: любое явление должно иметь некие рамки. Но что бы тут сказать для наглядности: представим себе, что число производителей еды в один момент увеличилось бы в сто раз. Помимо привычных нам торговых сетей появились бы новые – десятки, сотни новых, кроме этого, все домохозяйки стали бы открывать свои магазины? Как вам такое? Продолжая тему, мы можем нарисовать себе картину необыкновенную: вы решили купить сыр, а сыр кругом. Магазины же, вследствие того, что сыра много, но также и не вследствие этого, а по каким-то прочим причинам, особенно за качеством не следят. Итак, что купить? Ага, а вместо того, чтобы покупать, вы вдруг тоже решаете, что тоже станете производителем.
В случае с продуктами питания все сложнее – они пропадают. Тексты, конечно, продукт долговечный, но что делать, когда производителей больше, чем потребителей, и почему так получилось?

Есть кино особого рода — смотреть его тяжело. Оно не затягивает зрительского внимания, оно требует усилий, как при чтении серьёзного текста. Внимание напрягается на вещах, которые режиссёр сообщает нам, выходя за рамки изображения, за кадр.
Читая Достоевского, заметил, что, как мне кажется, сюжет в его произведениях — не главное. Главное — тот разговор, который он ведёт устами своих персонажей, проясняя и углубляя свою авторскую мысль. Читатель такого текста как свидетель или соучастник ровно настолько, насколько ему удаётся следовать за мыслью Достоевского.

Про негров писалось сколько угодно. Я всегда хотел, чтобы люди видели разницу между сферами: человек, приученный — приученный, причем не по своей воле, к концепту «везде одинаково» — мерит это по шаблону, прежде всего, по наличию машин или по некоторым товарам в супермаркете, что и правда, во многих отраслях жизни выглядит одинаково. Однако, литература имеет много своих уникальных специфик. Я должен сказать, что наша страна – самая литературная в мире уже хотя бы потому, что писателей здесь больше, чем читателей, в разы, и все это вносит свои коррективы в работу сочинителя. Огромен мир литературы, начиная с любителей, продолжая многочисленными абстракциями этой же реальности, переходя и на те слои, где присутствуют толстые журналы, литературная критика и профессиональные читатели.
Но, начиная свой рассказ, я бы хотел, чтобы и те люди, что будут его читать, понимали базис. Надстройка, эмоциональный фон, мечты – все это ни к чему. Начнем с денег.
Я пишу книжки для индийского рынка. Схемы никакой нет – есть товар, есть уважение к цене и минимальная планка, ниже которой нельзя опускаться. Вы, скорее всего, очарованы фильмом Поланского «Призрак» (главный герой фильма зарабатывает на жизнь написанием мемуаров для знаменитостей, он виртуозно владеет пером, но никому не известен). Это правильно. Это – хорошая тема.
Я, впрочем, назову тариф, который многих не удовлетворит: 2000$ за все.

1. Элтон, ты человек достаточно универсальный и работаешь во многих литературных областях. Но кем ты считаешь себя сам? Кто ты в первую очередь: писатель, литературный критик, исследователь-наблюдатель, делающий некие выводы? Или - кто-то еще?

Здесь надо подумать, кто такой ученый? Если брать типовое представление, то я не тяну даже на алхимика. Нынешняя алхимия достаточно проста, потому что все в достаточной степени типизировано. Но, все же, надо смотреть виды состояния.

В центре повествования – судьба Веры, типичная для большинства российских женщин, пытающихся найти свое счастье среди измельчавшего мужского племени. Избранники ее – один другого хуже. А потребность стать матерью сильнее с каждым днем. Может ли не сломаться Вера под натиском жестоких обстоятельств? Может ли выжить Красота в агрессивной среде? Как сложится судьба Веры и есть ли вообще в России место женщине по имени Вера?.. Роман-метафора А. Снегирёва ставит перед нами актуальные вопросы.

Поиск ментальности, скрытых в подсознании образов, поиск любви – основная тема романа Елены Черкиа «Карты мира снов». Мы вновь попадаем в знакомую авторскую атмосферу, наполненную стилизованной энергией, образами, индивидуальными символами, знакомыми нам по другим произведениям писательницы. Впрочем, замысел и эксперимент – вещи не всегда из одного ряда, а потому, нам предстоит открыть нечто совершенно новое.  Кроме того, особенность замысла в том, что вселенная, представленная нам, быть может, скорее открыта, нежели придумана – во всяком случае, так это видится мне.

Роман о международном авантюристе – настоящая бомба и отличный вклад в копилку жанра. В первую очередь, приключенческого чтива, а если серьезно, то – плутовского романа, как у Ильфа и Петрова, поскольку главный герой у Марты Гримской – это ведь вылитый Остап Бендер сегодня!

Пройдя через многие испытания, побывав в предыдущих «сериях» эпопеи («Усы стригут в полдень» и «Кто подставил Васю Покрышкина?») модным комиком, барбешопером, двойником президента, беглым эмигрантом и порноактером, наш герой вынырнул уже в Умерике (так в романе, где и Уфрика, и Веропа, и Хранция с Наглией, и Великолоссия с Великой Окраиной), откуда его вместе с другими кандидатами затребовали двенадцать тайных олигархов, правящих миром. Зачем? Для чего? Об этом умолчим, хотя стоит отметить, что держался наш Вася на шоу типа «Форт Боярд» молодцом, и всех конкурентов победил. Финальная дуэль была на вилках, и вообще, о еде в романе немало, пальчики оближешь!

Вопрос:

Привет. Юзерам и авторам нашего сайта ты известен как Редька-Политик. Насколько я понимаю, твои тексты – это хип-хоп. Что ты можешь сказать об этом?

Ответ:

Да, йо, все верно. Раньше была такая тема – сделать свой вклад в развитие хип-хопа. Это было довольно давно. Я сам уже старый, мне за 30, молодое поколение не знает, что такое вклад в развитие хип-хопа. Это тупо, бро, не знать таких элементарных вещей. Это большой не айс. Хип-хоп везде. Прочие стили отошли еще до моего рождения. Новые стили рождается, но это уже не то, бро. Есть такой цикл – это наподобие – дзю-до, и дзю-после – и уже потом будут полноценные стили, ты понял. Чистые стихи не так интересны, но видео я не снимаю. Но я и чистые стихи я пишу. Основная тема – успех, удача, самосознание.

Жизнь в Вальхалле в романе Семена Лопато «Мертвые видят день»

Остросюжетный роман в «готическом» стиле о Второй мировой войне, где сражения вперемешку с философскими диалогами и лирическими отступлениями складываются в своеобразную энциклопедию в духе приснопамятной «Библиотеки военных приключений» — явление, согласимся, для современной прозы необычное. «Мертвые видят день» Семена Лопато — вообще крутое и захватывающее чтиво. По сюжету, в результате жаркой схватки у берегов Северной Норвегии в сентябре 1942 года гибнут советская подводная лодка и немецкий эсминец. Обе команды оказываются в раю, но не в христианском, а в норманнском — Вальхалле, где находят последнее пристанище погибшие воины всего мира. Чтобы слиться с их братством, как объясняет встретивший наших героев бог Локи, командиру советской подводной лодки и капитану гитлеровского эсминца требуется лишь пожать друг другу руки и обняться. Понятно, что оба отказываются, ведь их в этой войне разделяет слишком многое.

Что за место было? Находились фантасты вроде бы на стоянке, но словно бы отсутствовал в эфире кайф мысли. Равнина какая-та желтоватая вокруг, подсушенная. И действительно, воздух сухой, даже как-то нехорошо сухой. Если смотреть в даль – то с одной стороны – ничего нет, а с другой – какие-то горы. А что за горы? У Валентина Валентинова был бинокль – большой, мужской, без признака детства. Встал фантаст в позу капитана корабля, смотрел вокруг.

Собственно, автобус стоял на стоянке – тут были и какие-то другие машины, в-основном, грузовые. Пара совсем больших носатых длинномеров, один – без носа. Наверное, это был MAN, однако, назывался он совсем уж странно, а именно, MANCJH. Иван Огурцов, отходя на отходняках к туалету, стоял некоторое время перед этим автомобилем. В голове так и вертелось:

- Что за фигня?

Вопрос третий:
Посвящения. У каждого автора есть свой набор, свой комплект для создания мира, в который включаются, как и сам язык, там и предпочитаемые темы. Сюда добавляются и различные дополнительные решения. У тебя такой отличительной штукой являются посвящения – это можно видеть в очень многих произведениях. 
Например, Дискотека. 
Книга первая
Посвящается Александру Ставашу с моей горячей благодарностью
Книга вторая
Посвящается Марии
И так далее, по списку.
Незадачливый читатель зачастую не знает, что же значат эти специальные приемы. Итак….
 

Реальность или вымысел? Что интереснее? Если взять твои произведения, то разнос тем довольно большой. От романтики дискотек недавнего прошлого до совершенно фантастических историй (Карты Мира Снов, Татуиро). Тем не менее, все твои фантастические работы плотно соприкасаются с человеческим бытом. Есть ли желание так сильно перейти черту собственного стиля, чтобы на выходе получилось что-то совсем неузнаваемое (космос, может, или – детектив, боевик).

Наша редакция задает типовые летние вопросы. На очереди – поэт Вадя Голимый. Вопросы задает редактор Элтон Иван.

Вопрос:

Вадя, читая твои стихи, мы узнаем следующее: есть вещи голимый, есть неголимые. В чем разница?

Ответ:

По натуре, если разобрать, голимый – это банальный. Но это не совсем верно. Голимый – это голимый. Это так же, как быть обаплом. Если человек – обапл, значит, он – голимый, но я первый, кто перенес это в литературу. Хотя таких ребят много. Просто многие находятся в тени, или как находились, так и отнаходились. Это голимость суровости. Ну или проще – суровая голимость.

Поэты-Русские-Хоббиты вышли к морю. Света, поэтесса, чей путь был волокнист и неровен, накручен узором старомодного ковра на стене, выдала вздох – это был импульс, подача, это был порох, что, взорвавшись в стволе, толкнул вперед ядро, и оно полетело в даль, без цели, без всяких директив.

- Пушкин! – сказала она, словно бы плача в одном слове.

Наташа Губина находилась в позе птицы – это была идея произвольная, основанная на чувствах, хотя со стороны могли бы подумать, что Наташа занимается У-шу. Ее поза обозначала какой-то духовный знак. Прочие хоббиты также находились в странном трепете, и слово «Пушкин» было настоящим биологическим резонатором  - вся остальная человеческая цепь колебалась единым контуром. Если бы кто-то начал кричать, или, положим, плакать, или, пусть, уподобляясь волку – выть, то все бы делали то же самое. Опушкененное чувство создавало эффект струны.

Второй вопрос:
Реальность или вымысел? Что интереснее? Если взять твои произведения, то разнос тем довольно большой. От романтики дискотек недавнего прошлого до совершенно фантастических историй (Карты Мира Снов, Татуиро). Тем не менее, все твои фантастические работы плотно соприкасаются с человеческим бытом. Есть ли желание так сильно перейти черту собственного стиля, чтобы на выходе получилось что-то совсем неузнаваемое (космос, может, или – детектив, боевик).

(о жизни и смерти красноярского поэта М.М. Стрельцова)

Я не думал, что станет грустно и повлажнеют глаза. Казалось бы, что особенного в смерти красноярского поэта Михаила Стрельцова, бывшего ответственного секретаря толстого литературного журнала «День и Ночь»? Подумаешь: покинул бремя жизни очередной и неизвестный массам автор в 48 лет?! Я не знал Михаила лично – мы переписывались по электронной почте, и поэзию его читал немного. Открывал, конечно, «Журнальный зал» и начинал знакомиться заново, но я редко читаю стихи, простите. Я слышу, что в последнее время почти не заботит смерть родственника, а мы будем жалеть далёкого поэта? Александр Балтин опубликовал некролог в газете «Литературная Россия», жаль, что этого не сделала Марина Саввиных – надеюсь, она с трепетом уделит коллеге внимание на страницах журнала «День и Ночь».